— Боюсь, что да, — они говорят, что в этом нет никакого сомнения. Но я так торопился! Может, еще есть какая надежда? Поедет к нам доктор, мисс?

— Его нет дома. Полагаю, его уже разыскивают. Я сама к вам поеду. Господи, бедный сквайр!

Она бросилась в кухню, стремительно прошла по всему дому, спрашивая, не знает ли кто, где ее отец. Слуги знали не больше, чем она сама. Ни они, ни она не слышали, что сделала Синтия, как всегда быстро оценив ситуацию. Они даже и не расслышали, как хлопнула входная дверь. Молли же помчалась наверх, в гостиную, — в дверях стояла миссис Гибсон, вслушиваясь в необычную суматоху:

— В чем дело, Молли? Боже, дитя мое, как ты бледна!

— Где папа?

— Ушел. А что случилось?

— Куда?

— Да мне-то откуда знать? Я спала; Дженни явилась наверх — она шла убирать спальни; эта девица вечно делает то, что ей не положено, а Мария постоянно этим пользуется!

— Дженни, Дженни! — отчаянно звала Молли, не желая терять ни секунды.

— Милочка, зачем же кричать, ведь есть звонок. Да что там случилось?

— О Дженни, — воскликнула Молли, взлетая по ступеням ей навстречу, — кто спрашивал папу?

Тут подошла Синтия; она тоже пыталась выяснить, куда ушел мистер Гибсон.

— Да в чем дело? — вопросила миссис Гибсон. — Может кто-нибудь открыть рот и ответить на мой вопрос?

— Осборн Хэмли умер, — мрачно произнесла Синтия.

— Умер! Осборн! Бедный! Впрочем, я знала, что этим кончится, я в этом была уверена. Но если он умер, мистер Гибсон уже ничем не сможет помочь. Бедный юноша! Интересно, где сейчас Роджер? Ему необходимо вернуться!

Дженни только что попало за то, что она пришла в гостиную вместо Марии, и бедняжка растеряла свое и без того небогатое разумение. Она не могла толком ответить ни на один из торопливых вопросов Молли. К черному входу пришел какой-то человек — кто это был, она не разглядела, имени не спросила; он просил поговорить с хозяином, а потом хозяин заторопился, только что шляпу надел.

«Он ушел ненадолго, — подумала Молли, — в противном случае сказал бы, куда идет. Господи! Его бедный отец там один!» — Тут у нее появилась мысль, и она немедленно перешла к действию:

— Ступай к Джеймсу, попроси его оседлать Нору Крейну, пусть возьмет дамское седло, на котором я ездила в ноябре. Не плачь, Дженни. Сейчас не время. Никто на тебя не сердится. Ну же, беги!

И вот Молли спустилась вниз, где сгрудились все женщины, — в жакете и юбке для верховой езды; в глазах — собранность и решимость; уголки губ сдержанно подрагивают.

— Боже, да что такое! — воскликнула миссис Гибсон. — Молли, ты что надумала?

Синтия же все поняла с одного взгляда и, когда Молли проходила мимо, оправила ее второпях надетое платье.

— Я поеду туда. Я должна. Мне невыносимо думать, что он там один. Когда папа вернется, он обязательно поедет в Хэмли; если окажется, что я там не нужна, я вернусь вместе с ним.

Она слышала за спиной протестующий голос миссис Гибсон, но не стала медлить и отвечать на ее слова. Пришлось подождать у конюшни — ее изумило, что посыльный в состоянии поглощать пищу и даже пить пиво, которое вынесли ему служанки. Ее появление явно оборвало оживленную беседу — вопросы и ответы так и сыпались с обеих сторон, впрочем она успела уловить слова «в некошеной траве», а еще: «Сквайр никому из нас не позволил к нему прикоснуться; сам понес его, будто младенца. Много раз ему пришлось отдыхать, а один раз даже положить его на землю; но он не выпускал его из объятий; мы уж подумали, он никогда не вернется — сам упадет вместе с телом!»

— С телом!

Только услышав эти слова, Молли смогла полностью осознать, что Осборн мертв. Они быстро скакали под сенью деревьев, окаймлявших дорогу, но стоило им замедлить скорость на подъеме или чтобы дать роздых лошадям, и в ушах Молли вновь раздавались два этих слова; она вновь и вновь повторяла их про себя, но разум неохотно усваивал безжалостную правду. Когда же они подъехали к безмолвному дому, освещенному луной — а луна уже успела взойти, — у Молли перехватило дыхание, и ей показалось на миг, что она никогда не сможет заставить себя переступить этот порог, встретиться с хозяином. Лишь в одном окне ровно горел желтый свет, пятная серебристое сияние своей грубой приземленностью. Слуга указал на него: то было, кажется, первое слово, которым они обменялись с тех пор, как выехали из Холлингфорда.

— Это старая детская. Его перенесли туда. Сквайр совсем обессилел у подножия лестницы, вот мистера Осборна и отнесли в ближайшую комнату. Наверняка сквайр сейчас там, а с ним старый Робин. Его привели — он один в этих делах кое-что кумекает, — пока не приедет доктор.

Молли соскочила с седла прежде, чем слуга успел спешиться и подать ей руку. Она подхватила юбки и не замешкалась ни на миг — дабы не думать, что ее ждет. Она промчалась по когда-то знакомым коридорам, взлетела по лестнице, миновала несколько дверей — и вот оказалась у последней. Здесь она остановилась, прислушиваясь. За дверью стояла мертвая тишина. Она отворила дверь — сквайр в одиночестве сидел у постели, держа руку покойного и глядя прямо перед собой пустым взором. Когда Молли вошла, он не двинулся, не пошевелился, даже веки не дрогнули. Правда уже отыскала путь в его сердце, и он понимал, что никакой врач, даже самый искусный, даже применив все свое умение, не вдохнет жизнь обратно в это тело. Молли подошла, ступая как можно тише, стараясь даже дышать неслышно. Она не заговорила, ибо не знала, что сказать. Она чувствовала, что от человеческих знаний сквайр уже не ждет помощи, — какой смысл говорить об отце, о том, что его задержало? Совсем недолго простояла она рядом со стариком, а потом опустилась на пол возле его ног. Может, присутствие ее станет хоть слабым утешением, слова же ничем не смогут помочь. Возможно, он осознал ее присутствие, но никак не дал об этом знать. Так они и сидели, молча, неподвижно, он на стуле, она на полу, а третьим был покойный, накрытый простыней. Ей представилось, что она оторвала отца от созерцания безмятежного чела, наполовину, но не полностью скрытого из виду. Время никогда не казалось Молли таким безразмерным, а молчание таким беззвучным, как в тот день, когда она сидела там. Ее обостренные чувства уловили шаги на далекой